- Сегодня 25 марта 1991. Это город Северодвинск. Это город у Белого моря. Ещё полгода назад он был закрытым городом. Слушай, ты слышал когда-нибудь о Северодвинске?

 

- Слышал.

 

- А каким образом?

 

- Дело в том, что я служил в Североморске на большом противолодочном корабле.

 

- Класс! БПК – так он назывался?

 

- БПК "Адмирал Зозуля". Было два корабля: "Адмирал Зозуля" и "Адмирал Троцкий", потом той же серии были. Вообще, по специальности я – командир ракетного катера проекта 205.

 

- Кошмар! Я всего лишь жалкий лейтенант медицинской службы.

 

- Всё равно!

 

- А ты помнишь с Севера что-нибудь?

 

- Конечно, помню. Потому что до этого я 12 лет провёл на Севере.

 

- Ты северянин?

 

- Нет. Родился в Нижнем Новгороде (город Горький), а в 1952 году родители переехали на Кольский полуостров. Там я школу заканчивал. Мне это знакомо. Мне очень нравится Север.

 

- Тоже сопки помните?

 

- Конечно. Начинал заниматься горными лыжами на этих сопках. В Хибинах. Они мне до сих пор снятся.

 

- Там ещё и с Апатитами рядом немножко.

 

- В первый раз, когда мы приехали, приехали в город Кировск, а потом в город Мончегорск.

 

- Это очень давно было. Класс. С тех пор живёшь в Ленинграде? А Алису ты давно узнал?

 

- Где-то в 1986 году.

 

- До этого у этих ребят был крайне сложный период. Вообще, Алик, я лично знаю Славку Задерия. Я помню, что у него была кличка "Алиса". Сейчас есть Наташа Пивоварова (это у Колибри), у неё была кличка "Уличная". И у Славки Задерия была кличка "Алиса" тогда. Потом, когда появилась группа, он отдал свою кличку им. Потом какой-то наступил момент очень интересный: вдруг исчезает Слава, появляется сильная, мощнейшая совершенно фигура, называется это Кинчев. Потом я слушаю его записи. Если при лидерстве Славы записи были совсем практически не известные, то при Кинчеве даже самая первая запись была уже в полный рост. А ты уже узнал их, когда они были уже более-менее устоявшимися?

 

- Это был первый фестиваль в Ленинграде, я впервые услышал о них от Бориса Малышева. Это мой друг, мы с ним учились вместе в институте. Боря немножко младше был. Мы с ним как-то встречаемся, он говорит: "Алик, это что-то потрясающее! Новая рок-звезда – Костя Кинчев. Это не передать". Я говорю: "Вряд ли что может быть…" Потому что я был знаком с Рок-клубом с самого его основания, и у нас были некоторые трения. Группа "Орнамент" и Рок-клуб. Даже не трения…

 

- Ты был в "Орнаменте"?!

 

- Да, руководил группой.

 

- Классно совершенно.

 

- В "Аргонавтах" тоже.

 

- Ты что?! Дорогой ты мой!

 

- Я, честно говоря, не верил в Рок-клуб в как таковой, потому что, на мой взгляд, там собирались мальчики, не имеющие порой ни образования, даже не специального. Ну, на мой взгляд тогда. Тогда я прошёл уже довольно важный период эстетства в рок-музыке, и знал что такое сцена и что такое слава, знал как это бывает и что бывает. Мне кажется, таким баловством каким-то с одной стороны, а с другой стороны я думал, что это (конец 70-х – начало 80-х) какая-то специальная деятельность органов безопасности нашего государства, чтобы соединить всё вместе и держать под контролем. И я всегда сторонился таких организаций, каких бы то ни было. Я шёл своим путём, но возраст сыграл свою роль. Я, может быть, не правильно оценил обстановку. Всё может быть. Короче говоря, когда мне рассказали о Кинчеве, я думаю, что да может быть это так действительно, это интересно. Потому что с Гребенщиковым мы много раз выступали, и никогда я его не считал за звезду, потому что он петь не умел. Стихи интересные, но я встречал там и поэтов, которых читал.

 

- Ну, с Гребенщиковым были проблемы.

 

- Были проблемы, и Гребенщиков об этом знает. Он всегда был рядом в те 70-е годы, и мне казалось, что мы недостижимы для него, а на него как-то не обращали внимания. Знаешь, когда динозавры мрут, а вдруг выходит некто более такой живучий, гибкий.

 

- И ты их услышал?

 

- Кого?

 

- Костю.

 

- Костю – да. Мне позвонил Паша Кондратенко и сказал, что "Алик, если можешь, то помоги". Ну, зал просит для репетиции, аппаратуры немного. Мы встретились, и я был поражён. При первом знакомстве с Костей я был поражён тем, что это человек, который всё время излучает энергию. Для него не имеет большого значения обстановка, в которой он находится. Может быть, даже на оборот – чем хуже обстановка, тем больше он мобилизует свои силы и больше энергии излучает. И вот на репетиции при отвратнейшем звучании, при отвратнейшей аппаратуре он проявил свои артистические качества на высшем уровне, что называется. С полной отдачей. Это меня поразило.

 

- Когда это было?

 

- Это было в 1986 году. Может быть, даже в конце 1985 года. Меня это поразило, потому что без поддержки со стороны самому излучать – это может звезда или солнце, я не знаю. Тот, кому дана эта энергия. С тех пор я почувствовал и силу. Мне показалось, что вместе… и ему показалось, может быть. Если бы это не было взаимным, то и расстались бы.

 

- Это было взаимно, ты предложил тогда всё, что ты умел?

 

- Понимаешь, я не умею так вкладывать, как Костя. У меня другая совершенно теория. Я это делаю постепенно и очень выдержанно. У Кости всё это идёт импульсом. У меня немножко по-другому. Естественно, поначалу я не отдавал столько, сколько я мог. Для меня это казалось: "это так, постольку поскольку", потому уже для меня это приобрело большое значение в жизни, меня увлекало. И после таких совместных событий с газетой "Смена", совместных…

 

- Извини, дорогой, я хотел тебя спросить. Алик, мы все знаем о том, что это в Союзе уже принято, что если Кинчев – это некая импульсивная и творческая сила, то, что касается Алика Тимошенко, то это организационная часть, без которой Кинчев бы не состоялся. Здесь что-то может быть правомочно или нет. Это, наверное, даже не тебе и не самому Кинчеву решать. Это решать времени, это звёзды какие-то, которые позволяют друг с другом сойтись или нет. Но здесь есть такой нюанс. Вот смотри, Костины опыты, когда он приехал в Ленинград, были разнообразные. Я слышал такие толки, что какие-то первые свои записи ленинградского периода он сделал с музыкантами группы "Секрет".

 

- Да.

 

- Это действительно было так?

 

- Да. Было так. Но я не знал этого.

 

- А потом был Андрей Тропилло, я помню, что датируется 1986 годом.

 

- Возможно.

 

- Те записи, которые потом Джоанна Стингрей использовала.

 

- Знаешь, тут есть разница очень большая. Скажем, для всех участников Рок-клуба и членов Рок-клуба были свои авторитеты. Тот же Тропилло там. А для меня этих авторитетов не было. Для меня Тропилло – это даже не… он впоследствии приобрёл авторитет, когда он записал пластинки, когда он сделал невозможное на каких-то магнитофонах. Понимаешь? Но я говорю честно и о себе, о своём восприятии по жизни. Для меня это не было авторитетом, никто абсолютно. Ни Гребенщиков, на которого молились. Ни, тем более что мне о ком-то рассказывали. Я примерно знал, что кем движет. Но очень странно, но Костя мог именно это делать, он авторитет, завоёвывать любовь. Хотя это и не нужно ему делать. Может быть, иногда он это делал. Во всяком случае, он этим обладает и очень сильно, он притягивает к себе. Но и отталкивает тоже достаточно сильно.

 

- Дальше произошла очень интересная ситуация. Уже была, скажем так, первая пластинка и тем более в США. Я имею ввиду Джоанну Стингрей, "Red wave" – "Красная волна".

 

- Это опять до меня, и это была совершенно непонятная мне деятельность, я как будто пришёл из другого совершенно, из другой тусовки, из другого образа жизни. Могли выпустить пластинку из кассеты, обыкновенной кассеты, могли сделать пластинку. На совершенно не мыслимой аппаратуре, совершенно немыслимых связях. Для меня это как-то было не понятно.

 

- Алик, вообще, 1987 год это был какой-то выброс всеобщий. Тогда, наконец, начались огромные концерты, которые были во Дворце спорта, и всё остальное. И вот тогда разразился не с кем-нибудь, а с Алисой первый, совершенно сумасшедший скандал. Детали его мы знаем очень хорошо. И то, кто кого ударил. Там уже всё описано сто раз. И что "менты – гады", и что они действительно гады, и что они делали до и вовремя концерта, и как Аде влетело, и как она влепила подщёчину – всё мы знаем практически про это. Но вот есть один нюанс. Никому в Советском союзе до вас в голову не приходило, что можно законными средствами, что можно через закон защищать честь и достоинство. Как вам это в голову пришло?

 

- Я скажу, что это исходило от Кости в первую очередь, исходило, по-моему, и от Нины Барановской. Я думаю, что Вы её знаете. И вообще от времени, которое наступило…

 

- Да, даже двумя годами раньше смехом бы закончилось всё это дело.

 

- …от времени и от поддержки Рок-клуба. Но я уже тогда начал, так сказать… я могу честно и искренне сказать, что служить, и делать всё для того, чтобы процесс был для нас выигрышным. Он и шёл так, как Костя шёл, и я не могу сказать, что я был инициатором этого всего.

 

- Скажем так, есть импульсная инициатива, а есть потом продолжение и завершение её. Вот я так предполагаю, что и некая импульсная инициатива могла исходить от музыкантов группы, от её лидера. Но я думаю, что продолжение и завершение, наверное, всё-таки было дело директора.

 

- Это да, но всё равно это оценивать тем же музыкантам, поскольку они могут представить всё от себя. Так и в жизни получается. Когда взять команду, взять идею, люди осуществляют её.

 

- Это было перед выходом первой пластинки на "Мелодии" или после?

 

- "Энергия" уже была.

 

- Как же они решились?

 

- А кто решился?

 

- Я имею в виду, как же они решились. Как же решились кокосовцы наезжать, когда уже был запущен альбом, который в стране очень популярен был.

 

- Они жили инерцией, которая есть у всех.

 

- Всё там ещё были?

 

- Да. Инерцией воспитания, инерцией образования…

 

- Сейчас в "Рабочей тревоге" московской правительственной появляется подпись В.Кокосов. Это тот самый?

 

- Думаю, что и сидит себе Кокосов. Там странные вещи происходят. Тот же Юдин, например, главный редактор газеты "Смена" вдруг стал ярым деятелем Перестройки, входит в депутаты РСФСР, входит в состав правительства. Как-то это странно, потому что это крайне реакционный и не понятный элемент. У него даже не было в суде доли сомнения в том, что он делает.

 

- А у них ни у кого не было сомнения.

 

- Сомнения наступили потом. В это было трудно поверить.

 

- Или это была игра?

 

- Очень интересно ещё другое. Трудно, может быть, и мне поверить, но я к счастью своему с самого начала, с 1965 года, занимаясь рок-музыкой, всё время испытывал это давление. Мне это знакомо. Могу сказать, что я нигде не изменял себе, а Югин – он изменил. Вот если бы я не занимался рок-музыкой и вдруг случайно с Костей встретились, познакомились. Всё так произошло. И я вдруг изменил взгляды свои, с ног на голову поставил, и стал бы заниматься группой АлисА, всем этим…

 

- Значит, первый раз ты увидел Алису – был 1986 год?

 

- Да.

 

- Я так понял, что была с твоей стороны некоторая подвижка в том плане, что ты предложил, позволил группе, помог группе найти аппаратуру и репетиционную площадку.

 

- Да, но это не то, что это были какие-то усилия с моей стороны. То, что было, я всё отдал. Все возможности, которые у меня были.

 

- По тем временам, я так предполагаю, что это было не мало. Когда вышла первая пластинка Алисы?

 

- Я не могу сказать, потому что…

 

- 1987 или 1988, и называлась она "Энергия".

 

- Дело в том, что "Энергия" и записывалась без меня, и выпускалась, поэтому…

 

- А вообще тираж пластинок, он довольно велик или нет?

 

- У меня есть конкретные цифры на 1990 год III квартал. Значит, "Энергия" – 1 000 000, "Блок ада" – 800 000 и "Шестой лесничий" – 750 000. Причём, "Энергия" продавалась много лет, а те меньше лет, но тиражи такие же. То есть, вровень. Даже больше.

 

- Потом был известный скандал, который был связан с первыми большими концертами, или это были не первые большие концерты?

 

- Это был первый большой концерт. Причём, предыдущий концерт был в ДК "Невский" в Ленинграде, и там разбили стёкла, кого-то выбросили, и милиция просила Костю выйти и успокоить ребят, которые стояли на улице. Костя сказал, что следующий наш концерт состоится обязательно во Дворце спорта. И это случилось. Но с отклонениями. Как они, программировали, не программировали – это в архив.

 

- Результат ваших концертов – это знаменитое кокосовское дело, дали вы бессмертие некоему человеку, который об этом и не мечтал. И было очень трудно не предугадать серию аншлаговых концертов группы АлисА после этого. Но только очень ограниченный круг незнающих людей мог предположить, что это связано чисто со скандалами вокруг группы и, в том числе, это знаменитое кокосовское дело. А все остальные очень хорошо понимали, что основной лейтмотив песни Константина "Мы вместе" – это, конечно, тот самый язык, на котором можно было разговаривать с людьми 13-15-20 лет. Он разговаривает с ними до сих пор, и разговаривает, наверное, не единственный сейчас после смерти Виктора Цоя. Скажи мне, пожалуйста, как ты предполагаешь. Вот сейчас записан двойной альбом, который называется "ШаБаШ". Это концерт. Как ты предполагаешь, у него будет такой же успех, как у тех альбомов, которые были перед этим?

 

- Я предполагаю, даже больший, потому что я в твоих словах нашёл несоответствия для себя. Ты говоришь 13-15-летние. Дело в том, что поклонник Алисы растёт и после этой пластинки ещё больше. После "ШаБаШа" ещё поднимется. Потом, я наблюдаю за публикой, за зрителем смотрю. И вся молодёжь, которая у сцены, она повторяет слова. Причём не то, чтобы ловит с губ слова и повторяет. Она их знает заранее. Задние ряды не так знают слова. Может, кто-то знает. Большое упущение, что множество людей у нас в стране не знают этих слов. Не знает этих образов. И пластинки здесь играют громадную роль. Я считаю, что "Энергия", "Блокада" и тем более "ШаБаШ" – можно ими гордиться. Можно сказать, что они могут обогатить людей. Помочь им. Для первых рядов это есть. Эти песни помогают им быть сильнее. Я вижу, что в жизни тех, кто на задних рядах, которые приходят из первоначального интереса, им тоже эта помощь нужна.

 

- Алик, есть вот какого плана соображение. Хотя я не принимаю твою реплику, что возраст поклонников Алисы растёт. Пусть растёт, но дело тут, мне кажется, в другом. Сегодня из рок-культуры практически с ребятами 13-15 лет не говорит никто. Ни Борис Гребенщиков, ни Юрий Шевчук. В какой-то степени может говорить ещё Слава Бутусов. Ещё один единственный человек имелся ввиду – Виктор Цой, но его нет. И Константин остался один. Если сейчас не будет говорить Константин, то это будет вакуум. Они этого уже никогда не узнают. Они не узнают этого пласта. Я думаю, что даже если только в этом предназначение группы АлисА, то на это не каждый вызывается. Как ты предполагаешь, в чём ещё?

 

- Предназначения как такого нет, и цели как таковой нет. Кого-то воспитывать, кого-то поднимать, кому-то помогать. Можно говорить о потребности выразиться. Потребности творчества. А как там получится – это уже другой вопрос. Дело ещё не маловажное – в том, что рейтинг молодых, он гораздо выше, чем рейтинг 30-летних. И поэтому то, что ты говоришь, сейчас понимают молодые, да сейчас 2-летние дети понимают гораздо больше, чем я 2-летним понимал. 13-летние сейчас могут понимать, скажем, или не понимать даже, а ощущать мир Костин. А задачи нет у Кости кого-то там воспитывать.

 

- Воспитание оставим коммунистам. Пусть ои там этим делом занимаются.

 

- А почему молодёжь тянется? Потому что она острее воспринимает жизнь. Наверное, так.

 

- Алик, есть такого плана ситуация, смотри, были такие вещи, как "Мы вместе", "Тоталитарный рэп" и появились такие вещи, как "Театр теней". Может быть ещё что-то? Я не слышал.

 

- Появились вещи, касающиеся внутреннего интеллектуального плана. "Мы вместе" – скорее энергетического.

 

- А сейчас всё больше и больше появляется вещей такого плана?

 

- Да.

 

- Чисто вопрос для справки, где ещё группа не побывала в Советском Союзе?

 

- Ой, много где. Не достаточно частые концерты. У нас мало таких насыщенных гастролей.

 

- Мало?

 

- Мало, но хватает.

 

- Это связано с тем, что группа бережёт свой энергетический потенциал?

 

- Много другой работы. И потом, у нас гастроли совмещаются с разрядкой.

 

- В связи с этим вы ездите за бугор довольно часто?

 

- Интересно, конечно, ездить за границу. Но там другие ощущения от концертов.

 

- Есть ли какие-то ближайшие планы, которые реально ощутимы? Я имею ввиду планы по выпуску "ШаБаШа". Это уже совершенно конкретная вещь, законченная, и теперь уже чисто технический момент остался.

 

- Планы, конечно, есть. Выпуск видеоклипа. И не одного. Затем, съёмка фильма, но который бы по сценарию очень тонко соответствовал бы главному герою нашей группы. Новая пластинка, опять-таки.

 

- Ещё будет?

 

- Да. Затем обязательно, конечно, зарубежные гастроли. И попробовать свои силы там и, может быть, в более удачном варианте, чем было до этого. Хотя и до этого были не проигрышные варианты, но не отвечающие той степени, на которую может рассчитывать группа, находящаяся на одном из первых мест.

 

- Я понимаю, насколько сложна организация зарубежных гастролей, всё это зависит от неких вложений. Я с ужасом смотрю на то, что "Парк Горького" поедает запад в большом достаточно количестве.

 

- Причём они отличаются такой подделкой с одной стороны, а потом совершенно явно англо-саксонские варианты. И им это льстит, тем же англичанам и американцам, что вот мы в области культуры. То есть, это вариант потворства.

 

- А есть ли в ваших планах очередное возвращение на Север? Я уже с Вами несколько раз говорил о проекте, который называется "Соловецкий рок-фолк". Если у Вас совпадут сроки, как бы Вы к этому отнеслись?

 

- Конечно, положительно. Но есть ещё личные планы у Кости, у членов группы. И, как я понял из того, что ты мне рассказывал, это будет мероприятие не одной группы, а нескольких групп. И у меня много опасений по этому поводу. По поводу проходов, белых морей. Когда несколько групп собирается, то это может кончиться чем-то…

 

- …утоплением кораблей.

 

- Не знаю. Тут очень важно предел хранить.

 

- Алик, точно это называется не как то, что Вам это не нравится?

 

- Нам это нравится, но у меня лично есть некоторое опасение. Я был бы за то, что все научились себя адекватно вести. В любой обстановке. Хорошо плавать. Соображать как-то, где он находится. Понимать, что это не шестой этаж, там. Вот за это иногда обидно просто.

 

- Последний вопрос. Он связан с тем, что сейчас закончатся некие концерты в Архангельске, то есть они ещё не начались, но надеемся, что всё начнётся так, как надо. Я хотел бы спросить, после этого у вас есть какие-то определённые планы. Потом ещё есть какие-то определённые планы. Вы когда-нибудь себя спрашивали о том, есть ли некое завершение этому жизненному проекту, в который Вы себя вложили целиком?

 

- Это вопрос лично ко мне?

 

- Да.

 

- Очень серьёзный вопрос. Я предпочитаю ощущать конец, но не близкий. Чем он дальше станет, тем лучше. А дальше он может стать только тогда, когда много энергии. Когда много крови, когда есть давление, он дальше стоит. Ощущать конец – это очень страшно.

 

- Ты хотел бы что-нибудь себе пожелать?

 

- Не кончить жизнь самоубийством. Эта мысль возникает, когда начинаешь ощущать конец.