САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, РАДИО "КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА" - ЛЕГЕНДЫ И МИФЫ ЛЕНИНГРАДСКОГО РОК-КЛУБА. ГРУППА "АЛИСА"
21.11.2020 ЧАСТЬ 1: А В ЗАЛЕ СИДЕЛ МАЛЬЧИК ПО ИМЕНИ КОСТЯ
Ведущий: Александр Семёнов
В гостях: Павел "Поль-Хан" Кондратенко

Президент Петербургского рок-клуба Александр Семенов и клавишник группы "Алиса" Павел Кондратенко вспоминают легендарные времена - конец 70-х и начало 80-ых.

Говорим о том, почему первая репетиция группы «Алиса» состоялась в парадной на Каменноостровском. И как она закончилась в милиции.
О правиле – ни одного концерта без скандала. И о самом первом публичном выступлении группы «Алиса» - перед финскими алкотуристами, женской командой по баскетболу и комиссией комитета ВЛКСМ. Все эти люди собрались в баре гостиницы в Выборге, где дебютировала группа «Алиса».
О том, кто пел в группе «Алиса» до Кости Кинчева. И о том, как скромный мальчик Костя пришел на Рубинштейна, 13 на второй фестиваль Ленинградского рок-клуба.

Расшифровка:

Я родился в городе Гомеле, тогда ещё Белорусской ССР. Я – бульбаш. Дело всё в том, что мой Папа был не последний специалист по настройке станков, и как открывался где-то в Советском Союзе какой-нибудь станкостроительный завод, его туда отправляли. Мы успели пожить и в Армении (я 3 года там учился), и на Украине (2 года). А потом переехали в Санкт-Петербург. Не в сам тогда ещё Санкт-Петербург, а в город Ломоносов – он же Рамбов – всеми известный, музыкальный город. Я считаю, это у нас Лос-Анжелес. Мама у меня – преподаватель была в школе Русского языка. Потом она работала в отделе кадров в местном Роспотребнадзоре. Никакого отношения мои родители к музыке не имели. Я тоже, в общем-то. Я учился в школе, обыкновенной ломоносовской школе №6. Как все дети маленькие, где-то лет в 12 в первый раз я услышал… мальчик у нас учился в классе, у него брат был на 2 года нас старше, и я услышал “Yellow River” группы “Christie”. И мне снесло башню. Я даже ещё “Beatles” не слышал. Это ещё был не “Beatles”. Это всего лишь был “Yellow River”. Но так как я совмещал там игру на пианино (ходил в школу) и был между прочим центральным нападающим в сборной Ломоносова по футболу, то у меня дилемма встала: либо пойти начинать играть на балалайке под названием органола, либо остаться футболистом. Сейчас если бы такая возможность была, то я предпочёл бы футбол – больше денег платят.

Я учился в школе музыкальной. Это всех зацепило тогда. Такое время было. Более того, в каждом классе было по одному ансамблю, а то и по два. Сейчас такого, наверное, в школах нету. У нас в школе две какие-то кинаповские колонки стояли, у нас была барабанная установка какая-то "Энгельс", какие-то бас-гитары, “Musima” даже была какая-то закуплена – то есть детям уделялось внимание. И у нас все вечера в школе проходили таким образом, что все по очереди выступали.

Просто, когда я услышал “Yellow River”, я понял, что мне туда – в музыкальную школу.

Почему не гитара? Во-первых, я на клавишах учился. Я и на бас-гитаре играл, начинал. А потом один раз у нас там в городе команда была, они после армии пришли, им было 21, а мне 14 где-то. Ну, как раньше, где можно было играть, денег зарабатывать – в кабаке либо на свадьбах. У них даже свои песни были, но они меня услышали, как я “Let It Be” “Beatles” играл в школе на пианино, в школьном ансамбле. А их, как хедлайнеров пригласили, какой-то Новогодний вечер. Они это услышали и говорят: иди к нам на рояльку. Мне Мама купила органолу, как сейчас помню, такого перламутрового, зеленоватого цвета с кучей штучек таких, как круглячков. В общем, надо крутить – звук, что в левой руке, что в правой – был примерно одинаковый. То есть на ней надо было умудряться играть. Но “Julian Morning” я играл. Я выклянчил, выпросил, схватив за горло предков, сказал: купите, я отработаю. Они купили, а я с этой органолой килограмм под 20 таскался по всяким шашлычным города Ломоносова. Играл, пока не попал на свадьбу завуча, она выдавала замуж дочку свою. Я вспомнил сразу – мне надо туда ближе к кухне сесть, откуда официанты выносят, чтобы меня никто не видел. Потому что я мальчик 7 класса, в общем-то. Держался до того момента, долго держался, пока песня “Julian Morning” не началась. Длинное такое вступление на клавишах. И я такой играю, играю, играю – раз, вдруг проваливаются у меня вниз руки, и я чуть ли не в пол лечу. Нету передо мной органолы. И я вижу, что тётенька (грозная очень тётенька) вместе с моряком, он в форме был, и у неё платье зацепилось. У органолы были две штучки на ремень сажать. Её платье зацепилось за эти штуки и ножки поехали вместе с этой органолой. А моряк её катает по всему залу, ну, танцует с ней. Они не замечают, что за ними летает эта "Юность". Так назывался инструмент. Или "Ионика", я не помню. Она за ними летает. И я бегу – хап – схватить эту органолу. Не успел. Он её развернул и она – в стекло. Короче, стекло упало, разбилось. Они отряхнулись. Раньше стёкла умели делать. Нет ни у кого царапины. Большое панорамное стекло разбилось. Но зато я засветился перед завучем. Инструмент спасли. Я его вытряхнул. Доиграл “Julian Morning”, там дальше всё было хорошо. Но мать потом вызвали на педсовет и сказали: Ваш сын – барыга, он играет на свадьбах, а он всё ещё учится в 7 классе. При этом сейчас вот все говорят "cover-группа". Эта группа не играла там какой-то репертуар ресторанный, а играла модняк.

Где-то я хорошо учился в школе, где-то не очень – как все. У меня был такой длинный хаер. Так как у нас конгломерат – один город – Петергоф и Ломоносов, то половина пацанов фарсовкой занималась в парке. И поэтому я всегда был в финских потёртых джинсах, в оборванных такой. Чел ходил неплохой.

Я закончил 10 классов и, в принципе, город у нас был музыкальный, так как в нашем городе были самые модные на тот момент в Питере танцы. Это "Манеж". Естественно, приезжали самые модные группы играть. Такие, как "Савояры", "Кочевники", "Мифы". Группа "Апрель" под руководством Владимира Кисилёва – будущие "Земляне", можно так сказать. Масса команд, всех и не вспомнить. Поэтому, мы молодые ребята, естественно, они все для нас были боги. Мы же всё-таки на отшибе живём. В моей школе много кто из хороших музыкантов учился. Игорь Семёнов, группа "Рок-Штат". Так что мы все ходили туда. Естественно, снимали, копировали, кто-то чего-то делал. Но я уже на свадьбах не играл, потому что я уже поступил в институт железнодорожного транспорта (ЛИИЖТ). Либо армия, либо знания. Я не против армии, мы офицерами запаса выходили. У нас там очень хорошая кафедра была военная, и нам нравилось, в общем-то, быть. Я вот по специальности сапёр-минёр, я до сих пор кое-чего помню. Поступил, да. Ну, в молодости обычно там сыграешь, сям сыграешь. Меня группа "Пикник" увидела, ещё до Шклярского, Лёша Добычин. Но не долго я с ними там играл, потому что органолу крайне не удобно было таскать в посёлок Горелово. Вроде он не далеко был от Ломоносова, но с пересадкой в Лигово. А зал в Горелово тоже был прикольный. Там какой-то сельпо-барак, был такой дом культуры местный. Никто не скрывает, там много цыган жило – нормальные ребята. Вот один раз мы там играли и такой парень на лошади на танцы приехал. Заехал на лошади в клуб, все разбежались, он девчонку схватил и уехал. Было один раз такое, прикололся парень один. Нормально. В институте я познакомился уже, ещё с ним не играл, но познакомился. Ребята организовали, на моём факультете тоже учился Андрей Шаталин, был у нас состав не хилый такой. Вова Трофимов на барабанах, он, чтобы в армию не идти, учился в институте нашем. Барабанщик Софии Ротару. Басист Эдик Иванов – это песняровская тема. Будущая звезда Витя Салтыков. "Тимур" Боджгуа – это человек, который был потом победителем фестиваля, по-моему, Ялты. Он на пол октавы выше, чем Фредди Меркьюри пел. У нас такой состав был – "Демокритов колодец" группа называлась. Играли в стиле Бостон. Как-то у нас там всё завертелось-закрутилось. Ну, институт – есть институт. Заканчиваешь – надо идти по распределению... Мы умудрялись сдавать сессию, мы умудрялись ездить куда-то там отдыхать и так далее. Короче, у нас была обалденная жизнь на самом деле. Сейчас такого нет, такого драйва я не вижу. Жизнь была вообще супер! Мы могли бахнуть репетицию, тут же у нас были дискотеки. На Петроградке это общежитие находится – общага №2. Там у нас собиралось на дискотеки по 1500 человек. Зажиги были полные! С девчонками всё было хорошо и в порядке всегда, мы же музыканты. Например, на геодезической практике нам было в лом колышки забивать – они за нас забивали, типа мы по этой трассе прошли. Но мы вышли хорошими специалистами, я почти 4 года отработал на железке, на Сортировке. На таком не хилом участке, я скажу, и вспоминаю с теплотой железную дорогу. Распределение на Сортировочную. Я начал вообще с бригадира, сказали: ты хоть инженер, но тебе надо с нуля учиться. И я там махал кайлом нормально так. Потом бежал играть.

Мы закончили институт. Меня в Питере распределяют, Андрюша Шаталин ещё учился – он на год или на два учился ниже курсом. А все остальные тоже распределились. И группа сыпется, как любой студенческий коллектив. Все разъезжаются и всё сыпется. И тут погожим весенним деньком, как сейчас помню, это был месяц май, я прихожу на собрание рок-клуба. Мы были членами рок-клуба. Я с института еду, захожу в электричку – сидит одинокий человек, хаерастый – Жора Ордановский. Я к нему подбегаю, сажусь: "Жора, дай автограф". А он такой: "Зачем тебе автограф? Выпей лучше со мной портвейшка". И мы поехали. А он ехал в Стрельну в ДК им. Вермишева – там тоже были танцы, "Россияне" на них играли, или на репетицию. Так я с Жорой познакомился. Рок-клуб – это давно. Я присутствовал, как он организовывался, как первые собрания были. Я всё это помню. Случилось так, что мы уже вступили, "Демокритов колодец" вступил в рок-клуб. Тут я прихожу и встречаю Славу Задерия. Слава был лидером группы "Хрустальный шар". Он говорит: "Паша, у меня к тебе есть разговор. Я слышал, что у вас распадается коллектив, всех распределяют. У нас тоже проблема". У них Кролик пел. У человека была кличка Кролик. Собрался, не интересно, говорит. Вовочка Кровавый. Кровавый – потому что они бежали со Славкой по подъезду, он выскочил и решил Славку напугать, а Славка остановился в подъезде и стал шнурки завязывать. Вместо Славки вышла бабушка лет под 90, он заорал на неё, хотел Славика напугать, а бабушка умерла от разрыва сердца. И с тех пор у человека просто кличка стала Кровавый. Говорит, что Кровавый тоже не очень хочет играть. Говорит: "Мы только с Мишей Нефёдовым и остались. Давай попробуем что-то". Поговорили, на следующую неделю тоже в погожий майский день приехали в город. Опять в рок-клубе какое-то собрание днём. Отсидели. Шаттл, я и Слава решили провести первую репетицию. Первая репетиция группы "Алиса" состоялась здесь рядом с вашей студией – на Каменноостровском проспекте в парадняке – и была удачно повязана органами милиции. Всё было просто, мы пришли, "Что ты хочешь играть?", - спросил Шаттл Славу. Слава сказал: "Я хочу играть, как King Crimson". На тот момент это было модно. Это было сильно. Шаттл сказал: "Я тебя уважаю! Я тоже хочу играть, как King Crimson". И стал играть почти Роберта Фриппа на гитаре. Но так как там ребёнок у Славы маленький был, и нельзя было в коммуналке играть, там детей укладывали спать. Поэтому мы вышли в парадняк и, естественно, прихватили с собой бутылёк коньячка, и решили играть King Crimson. Слава стал чего-то петь, как обычно, Шаттл стал играть и я стал на губах изображать всё остальное, что играет King Crimson. Бас-гитару, барабаны – не знаю что. А там внизу был опорный пункт. Кстати, туда надо табличку "Тут была первая репетиция группы "Алиса" повесить. Вышла мадам, в будущем она у нас была хорошей подругой, у неё тоже ребёнок засыпал. Она сказала: уйдите, не репетируйте. Но мы её не послушались. Она в опорный пункт позвонила и нас повязали. Первая репетиция так и должна была закончится. Вот таким образом нас четверо образовалось. Будущая группа "Алиса". Были названия и "Магия", и "Дафна" какая-то. Чего там только не было. Но "Алиса" потом Слава уже придумал. Нам было по 23 года. Слава ещё работал, хлеб загружал в булочную. Потом он уже пошёл в ЛДМ работать. А когда мы познакомились, он разгружал булки. Ему удобно было, ночная работа. Всё было просто.

Дальше мы нашли певца. Первый певец был Олег Эльтиков из группы "Буратино". Брутальный такой товарищ. В чём-то он изумительный вообще человек, конечно. Потом мы поменяли. Боря был Борисов, он же на саксофоне пел. Мы понимали, что эти ребята хороши, но нам нужна личность. Мы играли до прихода Константина немножко другую музыку, может быть, это психоделия была, всё было шизоидно. Мы играли, скажем, мелодичные "Джунгли". "Джунгли" были вообще трэш такой, красивый тоже. Новая волна мы начали играть в 1985 году. А это был 1983 год. Время было такое – год – и уже другое, ещё год – и опять другое. Сейчас такого нету. Быстро очень время шло. Кстати, первый концерт мы дали не в Питере, а в городе Выборг. Слава работал на студии "Фонограф" в ЛДМ, с ним вместе работал Игорь Гудков, он же Панкер. Рядом работали такие известные люди, как "Лицедеи". И нас Саша Зольдат пригласил сыграть в свой город Выборг. У них там единственное место, где можно было хлопнуть – это ресторан гостиницы "Дружба". Мы там 2 концерта играли. Первый концерт мы играли просто, а второй в присутствии комсомольцев во главе с Колей Михайловым, с проверкой. Комсомольцев приехало человек 15 на второй концерт, позвонили из Выборга в Питер: "Проверьте. У нас какая-то ненормальная группа, у нас катастрофа". Там заселялись финны, они там флаконили нормально. Кабак – все, естественно, пьют, закусывают. Стол посередине стоит, как на передаче "Голос", все должны оценить. Комсомольцы сидят, на нас смотрят. Им поставили по бутылке "Боржоми", по салатику выдали. Они смотрят и чего-то пишут-пишут-пишут. Мы вышли, народ начинает подбухивать, подзаводится так нормально, хорошо. Финны в пляс пошли. Там сцена у них на балконе находится. Славка перелез через этот балкончик и с микрофоном чего-то стал орать. Смотрю, девушки появились какие-то, оказалось, это баскетболистки приехали на какие-то соревнования. Они все под 2 метра ростом, и они стали Славика сбрасывать, чтобы с ним потанцевать. Они нормально ему штаны потрепали, хватали за штаны. Все напились, а комсомольцы все трезвые. Потом смотрю, им тоже графинчик принесли. Так и послушали нас. Первый концерт – первый скандал. В принципе, мы были устойчивыми членами ленинградского рок-клуба, в середнячках. Музыка была своеобразная. Не попса, скажем так. На первый фестиваль нас не допустили. На второй допустили, мы прошли как-то, все отметили. Но в зале сидел один мальчик. Звали его Костей. Потом он писал в своих воспоминаниях: "Я сидел в зале и понял, что либо в этой группе, либо в этой я хочу петь". Это были "Джунгли" и были мы.